Есть ли у лопарей музыка?

Владимир Визе (слева). Экспедиция Г. Седова. Фото 1912 г.

В поисках лопарской музыки

Знаменитый полярный исследователь, участник экспедиции Седова Владимир Визе посвятил одно из своих исследований необычной для Русского Севера теме – лопарской музыке. Интерес к ней возник у исследователя во время экспедиции 1910 года, когда он с тремя товарищами предпринял этнографическую экспедицию вглубь Кольского полуострова – в так называемую Русскую Лапландию. Визе с сожалением признает, что результаты двухмесячной экспедиции оказались незначительными вследствие «аварии», которую она потерпела на обратном пути: при спуске по одному из многочисленных порогов реки Умбы у карбаса, нагруженного кладью, оборвалась бичева, и лодку разбило в щепы. В итоге все собранные материалы – петрографическая коллекция, обширный гербарий, масса путевых заметок и т.п. – погибли вместе со съестными припасами и со всей остальной кладью. Из всех записок, которые вёл Визе, у него уцелела лишь одна записная книжечка, которую он держал при себе. Именно благодаря этой счастливой случайности по возвращении в Петербург учёный смог обратиться к своим драгоценным записям, где речь шла о лопарской музыке…

По словам Визе, ознакомившись с большой литературой о Лапландии и её жителях, он был удивлён, что почти все путешественники констатируют полное отсутствие какой бы то ни было музыки у лопарей. Как пример учёный приводит свидетельство итальянца Асерби, который, посетив в начала XVIII веке Лапландию, писал, что, когда он попросил лопарей-носильщиков спеть что-нибудь, то вместо пения услышал такие отвратительных крики, что вынужден был заткнуть уши пальцами. «Они (лопари – А.Е.) не имеют никакого понятия о благозвучии, - сообщает Асерби. – Не знают также ни размера, ни ритма» [1]. В конце книги итальянец приводит два нотных примера, которые он записал, как образчик лапландского пения.

Визе отмечает, что этот нотный мотив – насколько ему известно – единственный из до сих пор записанных. И ему любопытно сравнить этот бессмысленный набор звуков, опубликованный Асерби, c вполне ясными ритмическими музыкальными фразами, которыми Визе удалось записать среди ловозерский лопарей. Исследователь сообщает, что историк музыки Фетис [2], также трудившийся в области исследования «некультурных» народов, полагает, что лапландцы – единственный народ, который совершенно не знает пения. На основании этого он отвергает какое бы то ни было родство между лопарями и финнами; последние, как известно, богаты народными песнями и обладают целой музыкальной системой тонов. Фетис также ссылается на исследование русского этнографа Василия Кельсиева, посетившего Русскую Лапландию в 1880-х годах. Последний пишет: «Лопари не имеют никаких музыкальных инструментов, не поют, песен не знают».

Таким образом, прочитав всё касающееся лопарской музыки, Визе заинтересовался этим вопросом. Во-первых, ему не хотелось верить категоричным утверждениям путешественников, констатирующих, что музыка у лопарей совершенно отсутствует.

«Если бы это было так, - рассуждает Визе, - то лопари составляли бы единственное исключение из всех народов, стоящих даже на самом низком уровне духовного развития. Во-вторых, изучение лопарских песен, в существовании которых я уже заранее был убежден, представляло бы значительный интерес, пролив немного света на происхождение лопарского племени и родство его с соседними народами».

Одним словом, Визе всегда удивляло то обстоятельство, что этнографы сравнительно мало обращали внимания на характерное музыкальное творчество северных народов. По мнению учёного, изучение музыкальной культуры малых народностей не менее важно, чем, например, исследования по лингвистике.

Возвращаясь к своей неудачной экспедиции на Кольский полуостров, Визе сообщает, что первого «туземца» они встретили на озере Капустном. Учёный поинтересовался у лопаря, поют ли они, и имеют ли собственные песни. Ответ был ожидаемым: «Лопарские жёнки порато (сильно) хорошо песни петь знать. Кака же лопска жёнка песни не знати!». Визе попросил лопаря что-нибудь спеть, но тот ни за что не соглашался, уверяя, что в его возрасте, (ему было уже за 60), песни петь грех, а нужно грехи замаливать.

Следующих лопарей экспедиция встретила в Нижнем Зашейке, на Умбозере. Здесь были одни лопарские жёнки, мужья которых ушли с оленями в тундру. Единственный старик, который отыскался, рекомендовал Визе Хавронью Галкину, как лучшую из лопарских певуний. Однако на предложение спеть она страшно сконфузилась, и как Визе её ни уговаривал, ни просил -- его мольбы оставались тщетными. Тогда наш герой вспомнил, что ещё в Умбе поморы предупреждали его о странном упрямстве, которое иногда проявляют лопари, и тогда никакие просьбы, никакие обещания денег не влияют на их категорическое решение. Впрочем, есть только одно средство способное преодолеть этот необъяснимый барьер, – водка. Против неё ни один лопарь не устоит… Однако Визе признаётся, что ему было неловко прибегать к этому радикальному средству, и он оставил Хавронью в покое, надеясь послушать её на обратном пути… Увы, сделать этого не удалось, так как через месяц -- когда Визе снова проезжал Зашейку -- десь уже никого не было.

Долгожданная встреча

…Перевалив через высокие Ловозерские горы, экспедиция вышла к Мотке-губе на Ловозере, где наткнулась на лопарей, занимавшихся рыболовством на Сейдозере, и живущих здесь только в летнее время. Визе добавляет, что в Мотке-губе находятся несколько лопарских веж и два пырта. Учёный поясняет, что пыртом называется лопарская изба, отличающаяся от русской, главным образом, отсутствием русской печи, замененной примитивным очагом с простой дырой в потолке. Вот в такой избе экспедиции было суждено провести семь дней, вследствие почти непрерывных дождей, которые иногда сменялись обильным снегом, и всё это – несмотря на июль месяц. Здесь, наконец, Визе услышал столь долго ожидаемое им лопарское пение. Вначале лопари, как и ожидалось, отказывались исполнить его просьбу, но через несколько дней члены экспедиции сильно сдружились с ловозерцами, и последние перестали сторониться Визе и его товарищей. Исчезла та боязливая подозрительность, с какой лопари всегда относятся к незнакомым людям, приезжим издалека…

Стена недоверия окончательно рухнула тогда, когда учёные спели несколько русских песен, возбудивших в лопарях единодушный восторг. Визе сообщает, что из лопарей пели, главным образом, Кузьма Данилов и Федот Галкин. Из них именно первый считался у ловозерцев лучшим певцом и знатоком местных преданий.

Первое, что услышал Визе, была похоронная песня лопарей, пропетая Кузьмой с глубоким чувством.

«Несмотря на свойственную лопарям чрезвычайно своеобразную манеру петь, которую вряд ли можно назвать «музыкальной», в том смысле, в котором мы его привыкли понимать, - пишет Визе, - эта лопская песнь произвела на меня такое сильное впечатление, что оно останется у меня на всю жизнь. Сколько беспредельной тоски, покорной грусти в этой песне, вырвавшейся из груди народа, заброшенного судьбой на Крайний Север, как отражается в ней природа угрюмой Лапландии с её чёрными голыми скалами, тихими грустными озёрами, низким лесом и вечной ночью полярной зимы!».

Говоря о своеобразной манере пения лопарей, Визе отмечает прежде всего непомерную вибрацию, с которой они тянут каждую ноту. Эта вибрация бывает настолько сильна, что иногда трудно уловить определённый тон: звук всё время как бы качается вверх-вниз, задевая соседние полутоны. Вторым характерным свойством лопарского пения Визе считает постоянную смену грудных звуков с горловыми; получается впечатление, что поющий лопарь всё время «срывается». «Когда лопарь начинает петь, - свидетельствует исследователь, - он вначале поёт без слов, употребляя на каждом звуке всё один и тот же слог «лы-лы-лы…» Затем постепенно начинает вводить в песнь слова, время от времени вставляя снова это «лы-лы-лы…». На мой вопрос, что это означает, Кузьма ответил, что ничего не означает, а поется для того, чтобы «разойтись».

По мнению Визе, с хоровым пением лопари совершенно незнакомы: у них встречается исключительно сольное пение. Своим собственным музыкальным инструментом лопари не обладают, но перенятая от поморов «гармошка», начинает приобретать среди лопарей большую популярность. Впрочем, своих мотивов на гармонии последние не играют, предпочитая исключительно русские и карельские мотивы.

Лопарские песни

За время экспедиции 1910 года Визе записал пятнадцать лопарских песен, из которых десять погибли при крушении карбаса на Умбе. Впрочем, исследователь ручается за их точность, так как он слышал каждую не по одному разу, а по пятьдесят! Поборов свою застенчивость, лопари уже не стеснялись гостей и, благодаря непогоде, вынужденные сидеть в «пыртах», все время «мурлыкали» свои песни. Разумеется, Визе не мог не воспользоваться таким случаем, и записал их.

Кузьма, по просьбе гостя, перевёл одну из песен на русский язык:

«На кого ты оставил нас,

На кого оставил свою долгую жизнь!

Будем плакать мы по тебе бесконечно,

Слезами будем плакать.

На кого оставил жену свою?

На кого оставил детей-малолеток?

На кого оставил друзей верных…» и т.д.

Следующая песнь, которую исполнил Кузьма, была, как он выразился, «весёлого характера». Поётся она при всяких беззаботных обстоятельствах, например, когда пьют водку. Поётся много раз подряд, без остановки и пауз. Иногда она варьируется тем, что первая часть вместо двух раз повторяется три или даже четыре раза подряд. И только затем следует вторая часть песни.

Другую песнь спел лопарь Федот Галкин. Визе приводит краткое содержание этого лопарского произведения: «Муж ушёл на охоту, женщина осталась одна в доме и поёт. Поёт о том - вот вернётся муж, будет ругаться и, пожалуй, прибьёт ещё. Каждый куплет песни кончается словами: «Лай, лай, моя собачонка! Кипи, кипи, мой чайничек!». Как в словах, так и в самой мелодии много тоскливого настроения. Федот отзывался, что это – одна из лучших лопских песен».

Ещё одна песня – это так называемая «дикарская» песня. Визе отмечает, что она – одна из любимейших у лопарей. Иногда последние битый час мурлычут её себе под нос. Поётся она при охоте на диких оленей или «дикарей», как их называют лопари. «Слова песни не лишены красоты и своеобразия, - пишет Визе. - В ней чувствуется какое-то наивно-восторженное поклонение природе»:

Спасибо тебе, осень чёрная!

Ах, да спасибо тебе, суземок великий!

Спасибо, суземок за жизнь твою!

Сытый я человек.

Спасибо за оленя дикого!

За рога его красивые!

Комментируя лопарское песенное творчество, Визе сообщает, что, по мнению Кельсиева, любимый тон лопарей ля-минор. Впрочем, слушая их песни, сам Визе не взялся это подтвердить: «Все слышанные мною песни, лопари распевали в каком попало тоне, и часто даже в середине песни съезжали с одного тона на другой, что мне легко удавалось заметить, так как я имел при себе хроматический камертон».

Из своей поездки по Кольскому полуострову Визе сделал обобщающий вывод, что устоявшееся мнение о том, что лопари не имеют своей музыки в корне неверно. Более того: «Этот теперь уже немногочисленный народ обладает своей оригинальной музыкой, в высшей степени характерной и своеобразной». Разумеется, исследователь отдавал себе отчёт, что на основании тех немногих мелодий, которые ему удалось записать, делать выводы о родстве музыкальной системы лопарей с музыкой соседних народов, главным образом, финнов, -- пока рано. Свою цель Визе видел в другом: он хотел показать, какое огромное значение имеет собирание народных песен -- лопарских, в частности.

"Уходящая натура"

В заключительной части своего исследования Визе приводит исторический экскурс: он напоминает, что некогда лопари занимали гораздо большую площадь территории, чем в начале XX века. Ещё за сто лет до Ивана Грозного лопари обитали в районе Ладожского озера, о чём свидетельствует топоним Лопский погост, зафиксированный на дореволюционных картах Шлиссельбурского округа. Новгородцы постепенно оттеснили лопарей на север, заставив их, в конце концов, отойти к берегам Ледовитого океана. И лишь к середине XIX века, благодаря тесному общению лопарей с русскими, они стали смешиваться с последними. Визе свидетельствует, что в некоторых лопарских сёлах нельзя уже найти ни одного чистокровного лопаря. Не удивительно, что лопари стали постепенно утрачивать свою самобытность и поддались влиянию более культурного, как полагает Визе, народа -- русских. Даже лопарская мифология под влиянием пришельцев начала забываться, и к началу XX века в памяти лопарей из всего творчества народной фантазии сохранились лишь жалкие осколки.

Что касается лопарской музыки, исследователь отмечает, что, к счастью, никаким гонениям со стороны христианства она не подвергалась, и поэтому сохранилась в своём первозданном виде. Учитывая, что лопари принадлежат к одному из древнейших народов, заселявших некогда часть Европы, Визе полагает, что «мы имеем тут дело с очень древней музыкой. Вспомним, - продолжает он, - как упорно держатся в памяти народа, созданные им песни, передаваясь из поколения в поколение в продолжение многих веков. Всё это ещё больше увеличивает интерес к изучению лопарских песен. Но медлить тут нельзя: лопари с каждым годом всё больше и больше попадают под влияние русских, всё больше и больше забываются ими красивые предания старины, забывается и родная песнь».

По свидетельству Визе, лопари ловозерского погоста уже лихо распевают поморские частушки, хотя именно ловозерцы менее всего «русифицированы», так как они не ходят промышлять на Мурман.

Следует признать, что ученый как в воду глядел: кольских лопарей по большей части поглотила цивилизация, начатая с коллективизации 1930-х годов. При этом пострадал их хозяйственный и культурный уклад. Стоит ли говорить, что крупных работ по исследованию лопарской музыки до настоящего времени не появилось, хотя со времени экспедиции Визе прошло более века! Впрочем, это связано не только с «русификацией» лопарей. Дело в том, что в последнее время интерес полярных исследователей сместился в область стратегии развития Арктической зоны, и ныне мало кому интересен житель Кольского Севера, «мурлыкающий» колыбельную своему сыну…

Автор: А.Ю. Епатко, ст. научный сотрудник Государственного Русского музея.

[1] Асерби. «Путешествие в Финляндию, Лапландию и на Нордкап». Лондон. 1802.

[2] Речь идет о бельгийском музыковеде и композиторе Франсуа-Жозефе Фетисе (1784-1871).

Источник.