К
ультура саамов уходит в глубокую древность. Протосаамы - охотники на северного оленя уже в эпоху палеолита достигли крайних северных пределов Европы. В мезолите саамские племена широко распространились в приполярной зоне Скандинавии, Финляндии и Кольского полуострова. В эту эпоху саамы, наряду с охотничьим промыслом, освоили рыболовство и предприняли шаги к приручению оленей.Саамская сказка изображает как саам и черт охотились. В первый день убили много диких оленей. Охотились до зимы. Зимой стали пушного зверя ловить - куницу, выдру. Саам в куваксе снимает шкуру и разделывает мясо. Лучшие куски - себе, похуже - черту. Почудилась черту змея, испугался, выбежал из куваксы, побежал в тундру. Вспед за чертом убежали в тундру, убитые им, а звтем воскресшие звери. (Е.Я. Пация. Саамская сказка. Под редакцией д.ф.н. Г.М. Керт. Мурманск . 1980. стр. 145-146).
Сказка об йоканьгских саамах рассказывает: Стали они охотиться на морского зверя - убили морского зайца; потом в ближнем озере ловили рыбу - наловили палии. Вечером сварили уху -поели ... (там же. стр. 191).
Интересно, что в волшебных и бытовых сказках саамов не упоминается оленеводство. Только в героических сказаниях появляются олени. Историческое сказание повествует: Больше десяти человек разбойников повстречали саама. И один говорит: - Знаешь-ли, где ближняя деревня? Веди нас в деревню! - Знаю, знаю, знаю. - Ну, проводник, веди нас! Есть-ли на чем ехать? - Олени у меня есть. - Давай, иди на кегору (оленье пастбище - 3. Ч. ), пригони оленей! Вот он на кегору пошел, пригнал много оленей. Выбирайте! Они бегали, запрягали. В свою кережу саам спрятал дубину, запряг больного быка - Ну, в какой стороне деревня? - Вот по этой дороге поезжайте. Ехапи, ехали, ехали. Он за ними потихоньку едет. Подъехали к длинному болоту. Они вперед смотрят, когда деревня покажется. Саам последнего ударил по голове дубинкой, убил. А они назад не смотрят, не видят, что он приближается. А он одного за другим дубинкой убил. Оленей всех собрал, приехал домой. А они все в болоте остались. (Там же, стр. 28-29).
Несколько лет назад, находясь в оленьем стаде, я услышал крики и беготною множества людей. Подумал: наверно волк пробрался в стадо. В куваксу вбежал возбужденный пастух, схватил ружье и, крикнув на ходу: "сэрв лий!" (лось! - 3. Ч.). выбежал в тундру. Я вышел вслед за ним и увидел следующую картину. На далеком горизонте представлялась взору горделивая фигура лося. Увидевшие его, пастухи схватили ружья, бросили пасущихся оленей и кинулись в сторону зверя, открыв на бегу беспорядочную стрельбу, хотя пули не достигапи конечной цели. Находившиеся в стаде женщины оставили свои занятия, наблюдая описываемую сцену. Собаки с лаем кинулись впереди пастухов. Дети оставили свои игры и бросились вслед за пастухами. Олени стали разбредаться. Лось скрылся за горизонтом. Постепенно все успокоились. Пастухи вернулись ни с чем и пошли собирать оленей.
Наглядная картина, - в основе традиционной культуры саамов лежит охота на зверя, а затем -рыболовство и, в последнюю очередь, оленеводство.
Становление саамской культуры ярко отражено в классической работе И. Шеффера "Лапландия". Вот подробнее название этой работы:
"Лапландия или новое и вернейшее описание страны лопарей и самого лопарского народа, в котором излагается многое еще никому не ведомое о его происхождении, суевериях, колдовстве, образе жизни, обычаях, а также о природе, животных и металлах, встречающихся в Лапландии, с приложением подробных к тому рисунков." (И. Шеффер. Лаппандия. Франкфурт-на-Майне. 1674. на латинском языке).
Мы вправе назвать Шеффера отцом истории саамского народа, поскольку он первый подверг критическому разбору доступные ему источники о жизни саамов и посредством личных контактов с населением, проживавших в саамских деревнях, старался представить подлинную историю жизни и культуры саамов.
Иоганн Шеффер родился в 1621 г. в Страсбурге. Еще в студенческие годы он обратил на себя внимание глубокими научными знаниями. В 1848 г. он был приглашен шведской Академией занять профессуру в г. Упсале на кафедре красноречия и политики. В 1665 г. он получип также профессуру по гражданскому и международному праву. В 1671 г., по заданию канцлера Швеции, графа Магнуса Гавриила Делагарди, Шегфферу было поручено составить описание жизни и культуры саамов Северной Швеции.
В 1673 г. Шеффер закончил свой труд и в посвящении Делагзрди писал: "Что известно шведам о лопарском народе? ...Окутанный мглою, он затерялся среди болот и лесов своих, и даже ближайшие соседи не знают и не берутся сказать, кто они и что из себя представпяют. Посвящаю Тебе свой труд, начатый мною два года тому назад, но по разным причинам, а гпавное по слабости моего здоровья, задержавшийся в исполнении и лишь ныне законченный мною."
Шеффер умер в 1679 г., посвятив 31 год служению Швеции и последние годы своей жизни целиком изучению саамского народа. (З.Е. Черняков. Иоганн Шеффер и его "Лапландия". -"Советская этнография", 1979, № 4.стр.68 сл.).
Традиционным занятием мужчин у саамов, как было сказано, является охота. Но кроме нее на них лежат еще много других обязанностей. В противоположность тому, что принято у других народов, у саамов на мужчин возлагается приготовление пищи, по крайней мере той, источником которой является охота и рыбная ловля. Все добытое этими путями должно быть сварено и зажарено самими мужчинами, а не женщинами. (И. Шеффер указ.соч.,стр.252).
Вторым занятием мужчин является сооружение лодок для плавания по рекам и озерам. В третьих, мужчины заготовляют на зиму сани, служащие для езды и для перевозки клади. Ездовые сани похожи на лодочку. Грузовые сани ничем не отличаются от предыдущих, но бывают более крупных размеров. В четвертых, мужчины занимаются выделкой ларцов и коробов для всякой домашней утвари. Кроме того саамы необычайно искусны в плетении корзин. При тщательной работе и известном старании корзины получаются настолько прочные и плотные, что в них, как в сосуде, можно держать даже воду. Помимо этого мужчины выделивают из кости и дерева множество вещей, необходимых в хозяйстве, а также художественные украшения.
Занятием саамских женщин является шитье одежды и обуви для себя и для мужчин. Кроме того на женщин возлагается изготовление всего относящегося к упряжхи домашних оленей, шитье сбруи, постромок для саней, украшений для седла и т.п. Женщины выделывают нити из оленьих жил и шьют ими одежду. Женщины искусны в вышивке узоров на одежде, сбруе своих оленей, сумках, ножнах и т.п.
Поездки на оленях одинаково совершаются и мужчинами и женщинами. Наряду с мужчинами женщины ловят рыбу, тут же потрошат ее. вялят и заготовляют впрок на зиму. Женщины, как и мужчины, доят оленей. Кроме перечисленных, общими занятиями мужчин и женщин являются собирание хвороста для очага, рубка дров, постройка загонов для оленей и т.п. (Там же, стр.260 и след.).
Часы досуга заполнены у саамов взаимными посещениями друг друга, разговорами о будничных делах и происшествиях, новостях и т.п. Хозяева заботятся о том, чтобы предложить своим гостям угощение из любимых в их среде и лакомых блюд.
Саамы еще заполняют свой досуг разнообразными играми, например, прыжки на расстояние и в высоту, состязаниями в стрельбе из лука, метании дротиков, борьбой и т.д. К числу игр, в которых наряду с мужчинами принимают участие и женщины, а также дети, относится игра в мяч.
Карточные игры, игра в кости и другие азартные игры проникли к саамам от соседних народов. (Там же, стр.274 и след).
Общественному устройству саамов Шеффер посвятил специальную гпаву. Однако, его рассуждения по этому предмету не выдерживают критики.
Еще в конце XII века Саксон Грамматик писап о саамах, как крайних обитателях Севера Европы, охотниках и оленеводах. Они отличались искусством в стрельбе из лука, нападали на врага неожиданно, с разбега, пользуясь лыжами. Саксон называет их скритфиннами, т.е. скользящими на лыжах. Английскому королю Альфреду Великому (849-899 гг.) были известны земли Скритфинния и Биармия. Разбирая эти названия, Шеффер пришел к выводу, что никакой третьей страны, отдельной от Биармии и Скритфиннии никогда не было. Это была одна и та же страна, получившая позже наименование Лапландии. Скандинавскими авторами она называлась в древности Биармией, а зарубежными авторами - Скритфиннией.
Король Альфред записал рассказ своего человеке Отера о его поездке в страну Биармию. Отер плыл вдоль побережья Ледовитого океана, затем повернул на юг, поппып вдоль береге сколько мог проехать в пять дней. Там большая река вела во внутрь страны. Подняться вверх по самой реке Отер не решился, боясь враждебного нападения. Жители побережья - терфинны или лесные саамы, по словам Отера, говорят с биармийцами на одном и том же языке. Биармийцы рассказывали Отеру о своей стране и о соседних странах. По-видимому, Отер, которому саамы платили дань, владел их языком и мог свободно разговаривать с биармийцами (К. Тиандер. Поездки скандинавов в Белое море. Спб,1906.стр.53 сл.).
Проблеме Скритфиннии посвящен труд академика А.Х. Лерберга. Он первый критически рассмотрел сочинение Шеффера и глубоко затронул проблему этногенеза саамов.
Аарон Христиан Лерберг родился в 1770 г. в г. Дерпте(ныне г. Тарту), учился в Германии. По возращении на родину, хлопотал об учреждении в Дерпте университета, стал его профессором. В 1807 г. избран адьюнктом Российской Академии наук, затем академиком. Работал над изучением древней русской истории. Превозмогая тяжелую болезнь, до конца жизни продолжал научные изыскания. Лерберг умер в 1813 году.
Написанная Лербергом книга не была напечатана при его жизни и появилась спустя несколько лет после его смерти. Труд Лерберга был незаслуженно забыт и не использован в лопароведческой литературе. Между тем его исследования позволяют по новому взглянуть и осмыслить труд Шеффера, что до сих пор не было сделано.
Цитируя Йордана, Лерберг раскрывает этнонимы "терфинны" и "крефинны" (лесные и оленные саамы), о которых писал Шеффер. По поводу скритфиннов или лыжных саамов, упоминаемых Адамом Бременским и другими авторами, Лерберг замечает: "У всех сих писателей имя это более или менее перепорчено; но так как одного можно поправить другим..., то исправление слогов и список не составляет большого труда. Кто не узнает "скритфиннов" у Прокопия, "скрибтобиннов" или "скриптофиннов" у Павла Варнефрида?" (А.Х. Лерберг. Исследования, служащие к объяснению древней русской истории. Русск. перевод, Спб, 1819, стр.165).
Древнее название финнов беспорно относится к саамам, что вынужден был признать Шеффер, но его суждения о происхождении саамов и саамского языка не выдерживают серьезной критики. Шеффер считает саамов частью финского народа, ушедшей на север после принятия христианства родственными им финнами. Это мнение "разделяется большинством ученых" - подчеркнул Шеффер. В их числе он назвал Конринга, который утверждал, что "лопари...пришли в северную Европу из Азии, так как по-видимому они одного происхождения с финнами и самоедами" (И.Шеффер, указ.соч.,латинский текст, стр.47).
Этот взгляд настолько упрочился, что его без критики повторяли ученые вплоть до наших дней. Только Лерберг приоткрыл завесу над тайной происхождения саамов. Он называет их потомками "феннов" Тацита, т.е. пришельцами из Западной Европы, давшими позднее свое имя пришепьцам с Востока. "Название "финны", - пишет Лерберг, - относится к настоящим финнам" (т.е. к саамам. -3,4.) В этом названии "обозначили...для всего будущего времени настоящее свойство земли и древних жителей оныя." Позднее "название его ("финны" - З.Ч.) в точном значении своем перешло также и к чудским соседям." (А.Лерберг указ.соч.,стр.168).
Даже современные ученые находятся в плену заблуждений и допускают ошибку, полагая, что древние авторы должны обозначать имена предков нынешних народов современными нам этнонимами. Такую ошибку допускает, например, Ю.Б. Симченко в своей обстоятельной книге о культуре арктических охотников на оленей: "В литературе первых веков нашей эры, - пишет Симченко. - очень мало имеется сведений о народах Севера Европы. Финны, например, упоминаются Тацитом, однако о Лаппандии и лопарях ничего не говорится." (Ю.Б.Симченко. Культура охотников на оленей Северной Евразии. М.,1976.стр.69).
Тацит, как известно, под именем финнов описан саамов. О Лаппандии и попарях Тацит не мог ничего говорить, так как эти термины, т.е. топоним "Лапландия" и этноним "лопари" появилось не ранее XIII века, т.е. спустя десять веков после смерти Тацита.
Касаясь общественного строя саамов, Шеффер замечает: "По-видимому в ...древнюю эпоху....когда народ получил свое настоящее имя лопарей, они были вполне независимы от своих соседей и представляли самостоятельное образование, возглавляемое народным избранником" (И.Шеффер. указ.соч..латин.текст,стр.149).
Здесь Шеффер вплотную подошел к родовому устройству саамов, но не сумел разобраться в этом феномене. Он приводит названия "уездов" и "земель" Лапландии и указывает, что в их пределах "население группируется по большим родам .... соответстующим тому, что римляне называют "фокос" (род, клан - З.Ч.). За каждым родом закреплен "определенный земельный участок, который ... представляет собой громадное свободное пространство, включающее в себя реки, леса, озера и т.д. ... Эти родовые участки, в свою очередь, имеют собственные названия, приводить которые, в виду множества их, я не считаю нужным. " (Там же, стр. 28).
Не разобравшись в сущности этих "родовых участков", Шеффер закрыл себе путь к исследованию социального уклада жизни саамов, его родового строя. Сущность родового устройства была вскрыта двести лет спустя Льюисом Морганом и в дальнейшем развита К. Марксом и Ф. Энгельсом, (см. Л.Г. Морган. Первобытное общество. Русск.перев. с предисл. М.М. Ковалевского. Спб, 1900; К. Маркс. Конспект книги Льюиса Г. Моргана "Древнее общество" - "Архив Маркса и Энгельса", т.1Х.Л..1941; Ф.Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства в связи с исследованиями Льюиса Г. Моргана. - Маркс и Энгельс. Соч.,изд.2-е,т.21.М.,1961,стр.23 и след.)
К классическим работам, касающимся родового строя древнего общества, принадлежат труды выдающегося русского ученого М.М. Ковалевского.
Максим Максимович Ковалевский родился в 1851 году. Получил блестящее домашнее образование, включая овладение несколькими европейскими языками. По окончании гимназии, в 1868 г., поступил на юридический факультет Харьковского университета, который окончил, выйдя кандидатом прав в 21 год, и был оставлен в университете для приготовления к проофессорскому званию. В 1871 г. он уехал за границу для усовершенствования своего образования, слушал лекции в университетах и работал в архивах и библиотеках Франции, Германии и Англии, а в дальнейшем и в других странах.
В 1875 году Ковалевский познакомился с великим Марксом, о встрече с которым вспоминал: "В Карлсбаде я провел много приятных часов в обществе Маркса. Это благороднейшая и даровитейшая натура." В том же году Ковалевский встретился с Энгельсом. Известно, что Энгельс использовал труды Ковалевского при переработке последующих изданий своего труда "Происхождение семьи, частной собственности и государства."
В 1877 г. Ковалевский вернулся на родину и через год качал читать лекции в Московском университете. Вместе с В. Ф. Миллером, Ковалевский организовал издание журнала "Критическое обозрение". Вынужденное закрытие журнала не осталось бесследным. С этого времени все толстые журналы завели на своих страницах критико- библиографические отделы. Критико-библиографическое направление привнесено в Энциклопедический Словарь Гранат, в составе редакции которой Ковалевский принимал деятельное участие.
К этому времени относятся работы Ковалевского в области этнографии, к которой им были привлечены многие специалисты, оставившие ценные исследования в этой области. Среди них выделился, безвременно скончавшийся, Н. Н. Харузин (см. ниже).
В 1887 г. Ковалевский был вынужден оставить университет и уехать за границу, где он выступал с лекциями в университетах нескольких европейских стран. С 1889 г. он поселился во Франции, где в 1901 г. им была открыта в Париже Русская высшая школа общественных наук. К чтению лекций им были привлечены выдающиеся ученые и политические деятели, в их числе - В. И. ЛенинЮ Г. В. Плеханов, К.А. Тимирязев и др.
В 1905 г. Ковалевский вернулся в Россию и в следующем году был избран в l-ю Государственную Думу. До конца жизни он не прекращал научной работы. В 1914 г. состоялось избрание его в члены Российской Академии наук.
Ковалевский умер в 1916 году. Свою обширную библиотеку, состоявшую из 15 тысяч томов, он завещал Московскому университету, а свою вторую библиотеку, находящуюся во Франции, -Российской Академии наук. (Б.А.Калоев. М.М. Ковалевский и его исследования горских народов Кавказа. М. 1979, стр. 4 и сл.)
В монографии "Родовой быт в настоящем, недавнем и отдаленном прошлом" (Спб. 1905) М.М. Ковалевский формулировал следующим образом дефиницию рода: "Родом нужно считать совокупность семей, все равно - материнских или отеческих, которые с большим или меньшим основанием считают себя соединенным узами крови, имеют общий культ, общие прозвища, коллективную ответственность за деяния, совершенные одним из членов, и обыкновенно общее пользование имуществом или частью последнего, - пользование, иногда переходящее в собственность ... Члены всех их (родов - З.Ч.) в равной степени придерживаются экзогамических запретов и владеют сообща всем или частью имущества ... Род имен свою усыпальницу считалось противным религии смешивать кости родовича с костьми чужеродца. "(М.М.Ковалевский, указ. соч., стр. 169)
В книге приведены многочисленные примеры, подтверждающие происхождение родовых порядков у различных народов Земли - американских индейцев, осетин и других кавказских горцев, арабов до Магомета, древних евреев и греков, кельтов Ирландии и Уэльса, славян и т.д. Изложив фактический материал. Ковалевский делает следующее обобщение: "Род принадлежит к числу тех учреждений, характер которых не меняется под влиянием пространства, времени и расы." (Там же, стр. 172)
Все это доказывается на примерах межродовых отношений. Что же касается внутренних связей членов рода, Ковалевский выдвинул гипотезу о существовании рода, как "замиренной среды." Он говорит: "Я думаю, что ежедневная борьба с дикими зверями и враждебными племенами принуждала первые человеческие сообщества направлять свои усилия к одной цели: не уменьшать, а, наоборот, сколько возможно увеличивать число собственных членов. Это одно уже должно было мешать распространению кровной мести за преступные деяния, совершенные в среде рода, и побуждать членов последного добывать себе женщин на стороне." (Там же, стр. 179)
В своей книге Ковалевский посвятил специальную главу родовому устройству нерусских народов России. Особый раздел посвящен саамам (лопарям). Максим Максимович цитирует следующее место из монографии Харузина "Русские лопари" (М., 1890): "В настоящее время русские лопари живут обособившимися друг от друга семьями. Уже писатели 17-ого века не застают родов среди лопарей. Но у них все же сохранились многочисленные черты прежнего родового устройства. Лопари продолжают пользоваться землею по искони установившимся обычаям. Каждый участок, принадлежащий тому или другому погосту, разделен между его жителями на столько частей, сколько родов в данном погосте. Одни горы составляют собственность всего погоста. Каждый родовой участок поделен между отдельными семьями. При этой дележке соблюдается, по возможности, равенство в том смысле, что семьям многолюдным дают большие участки и богатые рыбные тони; семьям небольшим даются соответственно малые." И комментирует:
"Итак, у лопарей сохранились как родовые, так и семейные пользования землею, для улова пушного зверя и рыбы, а также для прокорма овец и оленей." (Ковалевский, указ. соч., стр. 309-310)
"Заимствование у русских терминов род и порода не мешает лопарям сохранять представление о том, от какого корня кто происходит. Как бы ни дробились семьи, они все же сохраняют общее родовое прозвище ...Такие же родовые фамилии известны были и лопарям Скандинавского полуострова в начале 19-го века ... Звеном, связующим членов рода в одно целое, является родоввя тамга. Имея один общий рисунок для всех членов рода, лопари несколько видоизменяют его для каждой семьи прибавлением или отнятием той или иной черты, или изменением направления всего рисунка." Со ссылкой на высказывание А.Я. Ефименко (см. ниже), Ковалевский указывает на сохранение "экзогамичности лопарского рода", т.е. запрещения у саамов в недалеком прошлом брака внутри своего рода. (Там же, стр. 310-311)
К трудам А.Я. Ефименко мы вернемся в заключительной главе нвшего исследования. Здесь только отметим ее указание на важность различения у народов, стоящих на разных ступенях развития, кровного родового начала от трудового начала. (А.Я. Ефименко. Народные юридические обычаи лопарей, корелов и самоедов Архангельской губернии. - "Записки Российского Географического общества по отделу этнографии", т. VIII, стр. 4-5)
В отличие от суждений Шеффера об общественном устройстве саамов, сильной стороной являются его описания частной жизни саамов, их материальной культуры (жилища, одежды, пищи) и образа жизни - семейно-брачные отношения, воспитание детей, забота о здоровьи и т.д.
Описывая жилища саамов, Шеффер отмечает, что саамы не имеют постоянных жилищ, а кочуют с места на место, разбивая по мере надобности временные, переносные шалаши
Шведский король Карл IX принял меры к переходу саамов на оседлость. По указу короля, в 1602 г. по всем округам Лапландии была произведена опись болот, озер, рек и прочих угодий и последующий раздел их между родами с тем, чтобы на каждый род пришлось не более того, чем он мог непосредственно пользоваться. Впредь запрещалось саамским родам переходит границы отведенных участков и кочевать по всей Лапландии, как это было в обычае раньше.
Кочуя в пределах своего участка, саамы зимой вместе со своими оленями переходят в леса и остаются там до весны. В это время проходит отел, и саамы направляют стада в горы, поднимаясь иногда до самых вершин, где олени спасаются от невыносимого гнуса - комаров и мошкары. С наступлением осени саамы возвращаютя со стадами на старые места вдоль рек и озер, где они ловят рыбу и заготавливают ее на зиму. Тогда же производят забой необходимого количества оленей и заготовку мяса.
Во время кочевки саамы пользуются санями в оленьей упряжке. В санях зимой они складывают вместе с утварью свои палатки, а летом сложенную палатку прикрепляют к седлу оленя.
При постройке шалаша вбивают в землю четыре шеста по углам четыреугольника, соединяют их между собой перемычками. Затем к ним прикрепляют длинные жерди, сходящиеся кверху наподобие четырехгранной пирамиды. Образовавшийся остов покрывается сукном или войлоком и еще холстиной для лучшей защиты от дождя и холода. Спереди шалаша, на стороне, обращенной на юг, имеется дверь для входа и выхода, а сзади - другая, меньшего размера. В нее бросают убитых на охоте животных и пойманную дичь, а также улов рыбы. Входить через заднюю дверь запрещено, особенно, женщинам. В нее входят только мужчины, возвращающиеся с охоты. В центре шалаша расположен очаг, сложенный из камней. В нем постоянно поддерживается огонь. Над огнем прикрепляют жепезный прут, на котором подвешивается чайник и котел для варки пиши. В боковых частях шалаша помещаются постепи. с одной стороны родителей с дочерьми, с другой - сыновей и гостей. Пол шалаша устилается березовыми ветвями, поверх которых кладутся оленьи шкуры. На них спят и сидят внутри шалаша.
Разновидностью шалаша является вежа, распространенная раннее по всему Кольскому полуострову. В местах зимних посепений появились срубные избы без сеней (пырт). В угпу пыртв сооружался из камней камелек с трубой, выходящей в отверстие на крыше.
Кроме шалаша или пырга для жилья, саамы сооружают амбарчики для хранения запасов пищи, шкур и вещей домашнего обихода. Амбарчики устанавливают на стволах деревьев для предохранения содержимого от расхищения зверями. Взбираются в амбарчик по приставной лестнице. В летнее время мне неоднократно доводилось ночевать в этих амбарчиках.
Наряду с шалашами, при кочевках саамы пользуются легкими переносными постройками конического типа (ковас). Они складываютя из жердей, сходящихся у вершины, где оставляют отверстие для выхода дыма. Ковас (иначе кувакса) покрывается брезентом, мешковиной или парусиной. Внутреннее устройство куваксы подобно устройству вежи. Посреди нее расположен очаг из камней, над которым укрепляется перекладина для подвешивания на крюках чайника и котлов. Кувакса является незаменимым и надежным жилищем в оленьем стаде во время кочевок, а также во время стоянок на рыболовных тонях.
Одежда саамов меняется в зависимости от времени года. Зимняя одежда состоит из оленьих шкур. Из шкуры неблюев - телят, зарезанных в летнее время, изготовляют так называемый печок, покрывающий тело до колен. Нижнюю часть тела защищают от холода штаны, сшитые из того же материала. Обувь делали из койб - шкур с ног оленя, так называемые яры, с загнутым кверху носком. Головные уборы изготовляют из пыжиков - шкур новорожденных оленей. На руках носят меховые руковицы.
Женская одежда незначительно отличается от мужской. Характерный шлемообразный головной убор. Замужные женщины носят особый головной убор, называемый шамшэхк (иначе шамшура).
Летняя одежда ранее целиком сшивалась из кожи для защиты от укусов комаров. Сейчас изготовляется одежда из овечьей шерсти. Обувью служат каньги из оленьей кожи или из тюленьей шкуры, не пропускающей влаги.
Постельными принадлежностями служат оленьи шкуры и одеяла из грубой шерсти. Нижнего белья саамы раньше не употребляли.
Пища саамов состоит из оленьего мяса, молока и сыра. Мясо едят в вареном, вяленом и жареном виде. Соль ранее мало употребляли. Лакомым блюдом считалась оленья кровь, а также медвежье мясо (см. ниже).
В летнее время саамы собирают ягоды - морошку, бруснику, чернику, воронику. Грибы саамы не любят, хотя они растут в Лапландии в изобилии. Когда я однажды принес домой груду, собранных по дороге белых грибов, хозяйка брезгливо взглянула на мое "подношение" и сказала: "Охота же тебе, Сахкре, всякую дрянь собирать. Пойди, выбрось!"
Зато рыба и дичь употребляются саамами в пищу во все времена года в вареном, жареном и солёном виде. Зимой свежую рыбу ловят в проруби. Хлебом, солью и другими вкусовыми вещами саамы раннее не пользовались. Вместо хлеба они употребпяпи сушёную рыбу, а вместо соли, высушенную на солнце измельченную сосновую кору.
Что касается возбуждающих средств, Шеффер отмечает пристрастие саамов к водке и табаку, которые они покупают впрок на ярмарке.
Едят саамы, сидя вокруг очага на оленьих шкурах, подвернув под себя ноги. Столом служат грубая доска или колода. Пищу берут руками, мясо и рыбу кладут перед собой на стол. Жидкую пищу черпают из котла деревянными ложками. Куски мяса разрезают у рта ножом. Шеффер замечает, что саамы невоздержанны в пище, но в случае нужды переносят голод и лишения.
Заключительные главы об образе жизни саамов Шеффер посвятил описанию сватовства и свадебных обрядов, родов и воспитанию детей, заботой о здоровье, лечению болезней, смерти и погребению.
Собираясь вступить в брак, саамский юноша старается найти девушку, владеющую многими оленями. По саамскому обычаю при рождении детям дарят некоторое количество оленей, приплод которых считается личной собственностью детей, а не родителей. Невеста, имеющая много оленей, легко находит себе жениха.
Присмотрев девушку, юноша отправляется к ее родителям вместе со своим отцом или сватом, захватив с собой водку. Традиционная выпивка называется "вином счастливого прихода" или "жениховым вином". Жених не входит в дом, пока его не позовут. Войти в шалаш без приглашения считается невежеством. Получив согласие родителей невесты, жених встречается со своей подругой и, в случае ее согласия на брак, обнимает и целует ее, прижимая по традиции нос к носу, без чего поцелуй не считается настоящим.
В ожидании свадьбы, жених часто навещает свою подругу, а в разлуке с ней скучает и передает свое настроение в импровизированной любовной песне.
Шеффер записал одну из таких песен: "Если бы я мог. взобравшись на вершины пихт, вновь увидеть тебя, я на крыльях помчапся б туда. Но, увы ! нет крыпьев и гусиных ног, чтобы помогли помочь мне до тебя добраться. Если убегаешь от меня далеко, все-таки тебя, наконец, достигну."
Свадьба сопровождается, помимо церковного обряда, домашним обрядом высекания железом огня из кремня. Свадебный пир заканчивается выпивкой.
По окончании свадьбы молодой остается у тестя и отрабатывает в течение года, по истечении которого, если пожелает, может основать собственный отдельный домашний очаг. В этом случае молодые уносят приданое жены, состоящее из оленей, домашней утвари, шалаша, постелей, разных серебрянных. медных и т.п. предметов.
Женщины саамов отличаются плодовитостью. Когда наступает время родов, жена остается в шалаше, где она рожает. Новорожденного младенца обмывают сначала холодной, а затем теплой водой и закутывают в мягкую заячью шерсть.
Саамские женщины от природы крепки и выносливы. Даже болея, при самых неблагоприятных условиях, они быстро поправляются. Своих младенцев кормят грудью нередко до двух или более лет. Грудных детей кладут в люльку, сделанную из выдолбленного куска дерева, обтянутого кожей. Люльку обкладывают высушенным мхом, который сменяют всякий раз, когда вынимают ребенка из люльки. Люльку с ребенком подвешивают на веревке к потолку шалаша и укачивают в ней ребенка, чтобы он скорее заснул. К люльке подвешивают разные игрушечные предметы, которые привлекают внимание ребенка.
Когда дети подрастут, их начинают обучать разным полезным навыкам, отцы - мальчиков, матери -девочек. Мальчики обучаются стрельбе в цель из лука и метании копья. Любимой игрой является имание оленей. Подросток держит над головой оленьи рога в то время как другой ребенок старается накинуть на рога аркан. Девочки обучаются шитью одежды и обуви, рукавиц и оленьей сбруи.
Шеффер отмечает крепкое здоровье саамов, объясняя это отсутствием в полярном холоде вредоносных миазмов. Преобладают глазные болезни как следствие постоянного пребывания в дымной атмосфере шалаша Страдают воспалением легких, радикулитом и т.п. Лечатся средствами народной медицины. Среди стариков не редкость встретить долгожителей
Труп покойного укладывают в гроб или сами и закапывают в землю, в гроб кладут топор с огнивом. При вскрытии захорения в поселке Ристикенти на реке Туломе, на котором мне довелось присутствовать в конце 20-годов. был обнаружен топор с огнивом. Хоронят, как правило, вдали от поселка, нередко на уединенных островах.
Современное положение (в начале XX века)
В середине 20-х годов все население Кольского полуострова составляло 23000 человек, из них саамов вместе с коми-ижемцами и ненцами насчитывалось 2300 человек. Об образе жизни этого немногочисленного населения, их взаимных отношениях, санитарно-бытовых условиях можно судить по экспедиционным этнографическим и сан итарно-медици неким обследованиям тех лет.
В "Памятной книге Архангельской губернии на 1908 год" опубликована статья врача И.М. Шмакова "Русские лопари с врачебно-санитарной точки зрения и медицинская помощь в Лапландии".
Иван Николаевич Шмаков родился в 1869 г. в семье священника в селе Ковда на Кольском полуострове. После окончания медицинского факультета Томского университета е 1894 г., он в течение двух лет работал врачом на своей родине. Служба позволила ему близко изучить саамов и плодом этого изучения явились, опубликованные им, работы медико-санитароного и антропологического характера. В конце 1929 г., в ознакомевание 35-летия служения Шмакова медицинской науке, как врача, и этнографии, как члена Географического общества, Правление общества в своем приветствии отметило его непреходящие заслуги в обществен но-научной и практической деятельности. Шмаков умер в 1939 году. (Архив ВГО. разряд 110, опись 1. ед. хр.27)
И.Н. Шмаков подробно рассказывает о бытовых условиях жизни саамов в погостах, перемещающихся с места на место по мере иссякания кормовых ресурсов. Шмакову довелось видеть развалины оставленных погостов. Он описывает саамские жилища (вежи, куваксы, тупы), их неприглядный вид и антисанитарное состояние, традиционную саамскую пищу: летом свежая озерная рыба - сиги, окуни, щуки, налимы, хариусы, и морская - треска, пикша, каибала; зимой соленая рыба, сиговая икра, оленье мясо, олений жир; разнообразная дичь - утки, куропатки, употребляемые в вареном виде. Любимое кушание - кулебяка с залеченным сигом и ягодами (морошка, брусника, вороника); возбуждающие напитки: чай, водка.
Шмаков излагает историю врачевания на Кольском Севере со средины XIX века, непосильный труд врачей в дореволюционных условиях, недостаточность медперсонала, отсутствие заботы о нуждах северян со стороны высшей администрации. В этих условиях коренные жители Кольского полуострого вынуждены были во всех случаях обращаться к знахарям, колдунам (нойдам). которые, пользуясь отсталостью своих сородичей, эксплуатировали их в свою пользу. Знахари лечили больных средствами народной медицины, нередко не без успеха (использовали "много секретных средств, известных лишь знахарям"), но большей частью наносили вред людям, вследствие своего невежества в вопросах физиологии и гигиены и склонности к суевериям.
В публичных выступлениях и в печати Шмаков ратовал за оказание государственной помощи северянам. Он рекомендовал работающим в то время фельдшерам изучать разговорный лопарский язык для контакта с населением. "Еще лучше было бы для дела, - писал Шмаков, - чтобы фельдшера были назначаемы из самых лопарей, для каковой цели, по соглашению с родителями, можно было бы намечать более способных лопарских учеников и обучать их на казенный счет в Архангельской фельдшерской школе, как и вообше желательно, чтобы обучение лопарских детей не заканчивалось начальной школой, а продолжалось бы на казенный счет и в других учебных заведениях." (И.Н. Шмаков, указ. статья, стр.35).
И далее: "Желательно...распространение гигиенических сведений посредством...раздачи общедоступных брошюр...листовок и наставлений в популярной форме." (Тем же, та же стр.).
Рекомендации доктора Шмакова не потеряли своего значения и в наши дни. Необходимо умножить усилия в качественной подготовке учащихся саамов в средней школе и в направлении наиболее способных из них в вузы, в том числе медицинские.
В связи с воссозданием письменности на саамском языке следует издать ряд популярных брошюр и листовок по вопросам гигиены и первой медицинской помощи на родном языке народа.
Дальнейшее этнографическое и медико-санитарное изучение Кольского Севера было прервано мировой войной 1914-1918 гг. и возобновилось лишь в середине 20-х годов
В 1926 г. началась деятельность Общества изучения Мурманского края и организованного им Музея краеведения. Председателем правления общества был избран профессор Герман Августович Клюге, заместителем председателя Василий Кондратьевич Алымов, секретарями - Яков Алексеевич Комшипов и Михаил Николаевич Михайлов. Последный был назначен директором краеведческого музея. В 1927-1928 гг. вышли в свет сборники "Докладов и сообщений" общества, в которых нашла отражение тематика, посвященная занятиям, санитарно-бытовому состоянию и культуре северян (статьи В.К Алымова, В.И. Осиновского. О.А. Комарецхой, Я А Комшипова и др.).
Зимой 1927 года состоялась экспедиция к Кольским саамам, организованная Географическим обществом и Академией Наук. В ней приняли участие врач Ф.Г. Иванов-Дятлов и этнограф В.В. Чарнолуский. Наблюдения участников нашли отражение в ряде печатных изданий.
В книге доктора Иванова-Дятлова "Наблюдения врача на Кольском полуострове" (Л.,1928) подведены итоги его четырехмесячной экспедиционной деятепьности. Итоги изучения Чарнолуского отражены в его посмертно изданной книге "В краю петучего камня" (М..1972).
Маршрут Иванова-Дятлова и Чарнолуского охватил саамские погосты Пулозерский, Ловозерский, Семиостровский. Каменский, Йокангский зимний и летний, Лумбовский зимний и летний, Кильдинский и города Мурманск и Колу.
Мне в том же году довелось кочевать с нотозерскими саамами в западной части Кольского полуострого и наблюдать саамскую жизнь в оленьем стаде. Материал о саамах этого периода опубликован в статье "Кольские лопари" (Л .изд Акад наук СССР, 1930).
Сравнение жизни саамов в начале XX века с их жизнью в XVII веке показывает, что за истекшие 300 пет не произошло сколько-нибудь существенных изменений. Так же, как и при жизни Шеффера, саамы во время кочевки пользуются санями в оленьей упряжке. В санях зимой они складывают вместе с утварью свои палатки, а летом сложенную палатку прикрепляют к седлу оленя (см.выше). Правда, на Кольском полуострове изменился тип саней, о чем будет сказано ниже (см.гл.VIII). Однако, в 20-х годах еще сохранились традиционные саамские кережи, на которых мне не один раз приходилось ездить.
Во время перекочевок на остановках устанавливали куваксу. По своему устройству она пережила века и не отличается от описанной Шеффером .Находясь в ней в зимней саамской одежде у пылающего костра в то время как за остовом куваксы, покрытым оленьими шкурами, слышится завывание ветра, no-справедливости нельзя не оценить гениальности изобретения этого жилища.
Подкрепившись супом из сваренного в котле оленьего мяса и крепким чаем, толкуем с хозяином стада о текущих делах или слушаем сказку из уст отдыхающего пастуха. Затем, засыпав золой еще тлеющие угли, укладываемся спать. Между тем на дворе, т.е. в тундре два пастуха и недремлющие псы охраняют стадо оленей, а заодно и наш покой.
Утром проснупся, услышав неистовый лай собак. Костер погас, но в малице и пимах (см ниже) холода не ощущаю. В куваксе я один. Оглянулся нет ружья. Вломился Никон Герасимов с моим ружьем в руках. (Никон - мой ученик, студент Института народов Севера).(Илл. 9.) Протянул мне ружье. Наливает две стопки спиртного. Смеется. "Давай, чокнемся, - говорит, - за удачу в охоте!" "В чем дело?", - спрашиваю. "Увидишь, - говорит на саамском. - дикарь стаду подходит, нашим важенкам свататься, что ли!" Сказанное означает, что в наше стадо вторгся дикий олень, чтобы похитить важенку.
Илл. 9. Никон Герасимов и автор (в 1938 г.)
Илл. 10. Река Тулома в среднем течении
В куваксу проснулся пастух с двумя собаками на привязи, прикрепил к жерди, строго сказал: "Не лаять.... убью!" Псы. облизываясь, замахали хвостами. Видимо, поняли. Мы вышли из куваксы.
Сполохи северного сияния пронизали темноту. Примерно в трехстах метрах я увидел стройную фигуру дикаря (коньт), неуверенно подкрадывавшегося к нашему стаду. Пастухи бегали вокруг стада, ограждая особенно возбужденных важенок.
Подошел хозяин, выругался: сволочь!" Ведь, готов важенку утащить. Обратился ко мне: "Выжди, Сахкре. пусть как ближе подойдет, стреляй первым" Поблагодарил за оказанную мне честь, стал на колено, вскинул ружье на прицел. Приготовились к выстрелу и пастухи. Дикарь то отойдет то снова приблизится. Нюхает воздух, вскинув рогатую голову. Прицелился. Дикарь опускает голову, чутко присматривается. Спускаю курок. Зверь подскакивает, пытается убежать. Последовали выстрелы пастухов. Никон кинулся в куваксу, выпустил собак. Началось преследование раненного зверя. Обессиленный, но еще живой, он упал, когда мы догнали его почти у опушки леса. Никон выхватил из ножен свою финку, всадил ее в дикаря. Подошел хозяин, внимательно осмотрел убитого зверя, проверил пулевые раны.
Не стану описывать дальнейшую процедуру, - свежевание, разделку мяса, доставку на упряжке в гуваксу и последующий наш пир с возлиянием. Мне, как почетному гостю и стрелявшему первым, оказана честь в получении рогов убитого зверя, которые я до сих пор бережно сохраняю.
Скажу несколько слов о спиртных напитках.
Врач Иванов-Дятлов, ссылаясь на высказывания Харузина и доктора Шмакова, посвящает этому вопросу следующие строки: "Указания...на большую страсть лопарей к спиртным напиткам подверждаются и моими личными наблюдениями в погостах...Водку достают...из Мурманска. Установить точно количество выпиваемой водки не удается, так как это обыкновенно лопарями скрывается. (Ф.Г. Иванов-Дятлов. указ.соч.,стр.46,4)
Надо прямо сказать. - выпить в тундре спиртное на 30-ти градусном морозе не противопоказанно для здоровья. Это даже необходимо, разумеется в умеренной дозе.
Доктор Иванов-Дятлов подробно описывает пищевой режим в семьях зажиточных и бедных саамов. Даже в маломочных семьях рыба и мясо входят в рацион на завтрак и обед. Праздничный рацион состоятельной семьи состоит из: "Утром мясо, чай с сахаром и всевозможными изделиями из белой муки (булки, пирожхи с мясом и рисом, колобки, шаньги, кулебяка). Днем рыба жареная, студень, мясо жареное, суп. кулебяка, каша с салом, кисель, чай с сахаром и булками. Вечером питание по примеру утренного и дневнего. В большие праздники белое печенье, студень, кулебяка...Чай с луком считается праздничным лакомством. В праздник почти все варят и пьют бражку. Свадебная пища та же, что и праздничная." (Там же, стр.56).
Мои наблюдения, касающиеся пищевого режима саамов, в общем совпадают с наблюдениями Иванова-Дятлова. Последний ограничился описанием пищевого режима в богатых и бедных семьях. Между тем, следовало-бы представить пищевой режим в семьях со средним достатком. По моим наблюдениям пищевой режим средней по материальному достатку саамской семьи средины 20-х годов в поселке Юркино на реке Туломе состоял из (илл. № 10):
Утром свежая семга (выловлена на Юркином пороге за 1-1.5 часа до завтрака), чай с сахаром, кулебяка с запеченным сигом. Днем суп из оленины, или рыбная уха, оленье мясо (в праздник нередко медвежатина), белая куропатка, на сладкое пирог с брусникой, чай с сахаром и оленьим молоком, несколько капель которого окрашивает содержимое стакана в ярко-белый цвет. Вечером свежая семга (выловлена в пороге за 1-1.5 часа до ужина), оленье мясо (по желанию), чай с сахаром и молоком. Лакомым блюдом считается олений жир, но я его не переносил. Отказ от вкушения вызвал на мой счет жалостливое замечание: "Чудак ты, Сахкре, как можно отказываться от такого смачного блюда?"
В становище Западная Лица, где мне пришлось застрять в ожидании попутного бота, в течение недели в семье фильманов я питался однообразной пищей - свежей сельдью, поджаренной на тресковом жиру. Сельдь вылавливалась рыбаками в заливе. Я с хозяйкой или с ее сыном два раза в день подплывали на лодке к рыбакам с просьбой не отказать в рыбке на обед. "Давай посуду!". -слышим в ответ. Хозяйка протягивает ведро, в которое рыбак зачерпывает из бочки добрых 3-4 килограмма живой сельди.
Возвращаемся на берег. Хозяйка тут же разделывает рыбу, поджаривает ее на чугунной сковородке огромных размеров, куда наливает из сосуда, прозрачный, как слеза, тресковый жир. Сознаюсь, что ничего более вкусного в жизни не ел.
Интересная подробность. После извлечения из ведра необходимого количества сельди, чтобы накормить семью и гостя, хозяйка с ведром, в котором плещется оставшаяся рыба, спустилась к берегу и выплеснула рыбу из ведра в залив. На мой недоуменный вопрос сказала: "К ужину еще раз подъедем к рыбакам. Еспи оставить сельдь в ведре еще на 1 -1,5 часа, она потеряет вкус". Вот в чем секрет вкусового качества блюда.
Возвращаясь к наблюдениям Иванова-Дятлова, не могу согласиться с его замечанием, что "питание лопарей ... страдает недостатком жиров при значительном обилии белков" (там же, стр. 60). Мои наблюдения в Кильдинском и Воронежском погосте тех лет не подтверждают выводов доктора.
Что касается одежды и обуви, то Иванов-Дятлов, как и я, застали, наряду с заимствованными от ненцев малицы и пимы, традиционную древнюю саамскую одежду и обувь - печок и яры. Сейчас она полностью вытеснена бопее удобной и практичной ненецкой одеждой и обувью. Старинная одежда саамов стала достоянием музеев.
Доктор Иванов-Дятлов много места уделяет описанию санитарно-гигиенических условий жизни саамов. Он отмечает их нечистоплотность, обовшивленность, объясяя это благоприятной почвой "в тундре при ловле оленей и на лесных разработках, когда по несколько семейств живут в одном стане". (Там же. стр. 64)
По моим наблюдениям, гигиена в быту саамов зависит не от естественных условий жизни в тундре, а от уровня культуры саамской семьи. Об этом же говорит врач Н.В. Халапсин, обследовавший в 1926 г. семьи саамов, коми и ненцев в селе Ловозеро. "Всем известно, пишет - Халапсин, - что лопари малокультурны и живут плохо. Важно знать, какие из этих условий являются главными факторами, оказывающими неблагоприятное влияние. Мне кажется, что эти факторы следующие: нерациональное устройство жилищ, недостаточный уход за телом, однообразное питание и нерациональное уход за детьми. Неблагоприятное влияние этих факторов усугубляется почти полной неграмотностью лопарей. Просвещение - вот тот краеугольный камень, на котором должен быть построен фундамент санитарного благополучия лопарей. Надо подготовить учителей из самих лопарей, и тогда лопарские дети будут охотнее посещать школу и этим самым получится возможность изменить жизнь лопарей в более благоприятную сторону". (Н.В. Халапсин. Лопари, зыряне и самоеды села Ловозеро в санитарном отношении. - "Доклады и сообщения Мурманского общества краеведения", выпуск 1. Мурманск 1927, стр. 14)
В описываемое время мне приходилось сталкиваться с саамским населением в разных ситуациях. Остановившись однажды на ночлег в одной саамской семье на Падуне на реке Туломе, ночью, атакованный полчищами клопов, я обратился в позорное бегство и нашел приют в финской семье, предупредившей меня раннее о последствиях моего решения остановиться у саамов. Однако, в семьях Осипова на Юркином пороге или Мошникова на Нотозере в те же годы примечалась другая картина. Искючительная чистота жилища, безупречный распорядок дня, не говоря уже о предупредительности и внимании хозяев к незнакомому чеповеку, - их гостеприимство.
В поселке Белокаменка на Конском заливе, где мне пришпось прожить некоторое время в саамской семье, изба содержалась в безукоризненной чистоте. Запомнилась рядом с избой, баня по черному, в которой, попарившись, выскочишь на воздух и зароешься в снег... Что может быть приятнее?
В противоположность описанию Шеффера о домащней работе мужчин и женщин (см. выше). Иванов-Дятлов утверждает, что "труд лопарской женщины значительно продолжительней мужского, и что вся тяжесть домашней работы лежит исключительно на ней". (Иванов-Дятлов, указ. соч..стр. 81)
Не отрицая прилежания к труду и забот женщин в домашнем быту, я не склонен порицать мужчин в уклонении от домашней работы и объяснять это, следуя Иванову-Дятлову, склонностью их к пени, (см. там же, та же стр.) Уважаемый доктор проводил свои наблюдения в домашней обстановке саамов в зимнх и летних погостах. Если бы он побывал в стадах и непосредственно наблюдал труд пастухов, он пришел бы к противоположному выводу и отнесся снисходительно к "свободному от работы времени мужчин", нуждающемуся в отдыхе после возвращения домой из тундры.
Иванов-Дятпов пишет: "Свободное от работы время мужчинами проводится большею частью в праздности, главным образом в хождении по чужим избам, где сообравшаяся кучка лопарей в течении долгих часов может вести разговоры, пока голод или жажда не заставит каждого из них подумать о собственном доме. Праздничные дни проводятся так же. Иногда они разнообразятся выпивкой бражки, время от времени приготовляемой кем нибудь по очереди. Женщины в свободные часы шьют бисером, замужние молодые женщины обшивают детей. В праздники работой занимают изредка." (Там же. та же стр.)
Далее следует рассказ, как саамы проводят свой досуг.
"В будни парни и девицы собираются на посиделки. В праздники танцуют, а иногда вся молодежь, в том чмсле женатая и замужняя, выходит на улицу и несколько часов посвящает бегоне по деревне: играют в веревочку, медведя, часы и проч. Дети в возрасте от двух лет и старше большую часть дня проводят за игрой на улице. Игры их разнообразны. В большинстве своем они отражают жизнь лопаря, связанную с оленем.
В Ловозере и Кильдине ... группа мальчиков, вооруженная арканами, набрасывала их на натыканные в снегу оленьи рога или пробегавших девочек. Многие из них отличались особой ловкостью. В Йоканьгском и Лумбовском погостах дети ставят в снег по 4 рога, садятся сзади на сани и хореем (хорей - длинная жердь, в руках управляющего оленями) управляют воображаемыми слонами, ударяя по расставленным рогам. Здесь же устраивают из жердей и тряпок куваксу. Эта картина представляет временную кочевку в тундре."
Игры юношей разнообразны. Часть их связана с соревнованием на ловкость, катание на лыжах с гор и т.д.
В описании семейной жизни Иванов-Дятлов, в противоположность своего высказывания о безделии мужчин, пишет: "Муж, любящий свою жену, делает ей после удачных промыслов подарки, уделяет лучший кусок пищи, исполняет часть тяжелой работы и всячески старается делать ей что-либо приятное. К детям и родителям отношения те же." (Там же, стр. 82-84)
Подробное описание доктором Ивановым-Дятловым родов и, связанных с родами, обычаями, в сравнении с описанием Шеффера, не указывает на заметные сдвиги.
"В момент появления первых схваток роженицу укладывают на чистый мох, под который положена ненужная в хозяйстве оленья шкура. Поверх моха некоторые из бабок кладут старую, ко чистую тряпку ... Родившегося ребенка сразу обмывают теплой водой, во рту обтирают намоченной в воде чистой тряпочкой, а глаза вылизывает языком бабка. Одевают приготовленную заранее рубашку, укладывают в зыбку, а в рот дают соску из разжеванного сала, черного ипи белого хлеба с сахаром „. Кормление каждого ребенка материнским молоком длится около двух лет ... Когда ребенок начинает сидеть и ползать, на него надевают малицу и пимы. При переездах по тундре в этом костюме детей укладывают и в колыбельку ... Расстояния, покрываемые в зимнее время с грудными детьми, иногда бывают значительными. Мне лично приходилось следить за перевозкой двух детей в морозы до 20 гр. на расстоянии около 150 км между Ловозером и Семиостровским погостом. Мои опасения за здоровье их оказались напрасными. По приезде в Семиостровское я в течение несколько дней наблюдал за состоянием ребят и не мог заметить какого-либо ухудшения. Дети были так же игривы, как и до поездки." (Там же. стр. 89, 91, 93-94)
Как видим, Иванов-Дятлов, как и Шеффер, отмечает крепкое здоровье саамов. Преобладающие болезни - чесотка, жедудочно-кишечного тракта, хронический бронхит. Нервные болезни проявляютя, главным образом у женщин, толчком к ним является испуг и последующий приступ, известный на Севере под названием "эмерячения". Доктор подробно описывает состояние больной во время приступа болезни. (Там же. стр. 105 сл.) Из других болезней, отмечает болезни глаз, из заразных -корь и, особенно, грипп. Интересно, что цынгой и туберкулезом, от которых страдают жители русских селений Умбы, Рынды, Гавриловы. Колы, саамы в своих погостах не болеют.
На развитие болезней оказывают влияние социально-бытовые условия жизни и незнакомство с гигиеническими понятиями.
Погребение у саамов и связанные с ним обычаи, по описанию Иванова-Дятлова, не отличаются от описания Шеффера.
"Гроб взрослого человека почти никогда не выносят через дверь. Выставлияют для этой цели раму и через открытое окно передают его на руках на улицу, затем зимой увозят на оленях, а летом на руках уносят на кладбище или в церковь ... Закончив погребение, вокруг свежего могильного холмика концом топора обводят окружность, которую тем же топором пересекают несколько раз. Делают это для того, чтобы покойник не мог выйти из земли и делать что-либо во вред окружающим." (Там же, стр. 94-95) В этом описании не упомянут распространенный у саамов обычай захороненя вместе с трупом топора и огнива, о котором было упомянуто выше.
Заключительная часть исследования доктора Иванова-Дятлова посвящена народной медицине и ветеринарии.
В терапии у саамов отсутствует точность в диагностике. Диагноз болезней определяется наличием сильного сердцебиения, бледного лица, сильного жара в теле. Простудные заболевания лечат с употреблением березовых почек и вересовых ягод. При запорах дают тюлений жир. В случае порезов, образования язв и проч., на хорошо промытую рану накладывают оленье сало. В последние годы, по словам доктора, саамы охотно прибегают к лекарствам, приобретаемым в кооперации (цинковая мазь, анисовые капли и т.д.).
Мне случилось обратить внимание на незнакомство саамов с действием йода. Помнится, на Юркином пороге на реке Тулома, обработав порез на руке ребенка, я смочил ранку йодом из дорожной аптечки, нэпожип вату и перевязал марлевым бинтом. На следующий день ребенок радостный прибежал ко мне, показал затянувшуюся ранку и попросил еще раз помазать ее йодом, что я, по-необуманности, сделал. После того ко мне стали прибегать дети, а затем парни и девушки с просьбой сделать на руке помазок йода. Когда я увидел, что взятый на дорогу запас йода начал иссякать, отказался покатать их затеям, сказал, что лекарство служит не для баловства, а для лечения. Какого же было мое удивление, когда ребята стали появляться один за другим с ... порезами на руках. Лишь мой категорический отказ прекратил эту компанию, причем я выяснил, что запах йода они воспринимали как ароматные духи, о существовании которых они в то время еще не имели понятия.
В ветеринарии у саамов также отсутствует точность в диагностике, что приводило к потерям в оленеводстве. Иванов-Дятлов описал способы кастрации оленя при помощи ножа или издревле известного способа - разжевывания яичников зубами или раздавливания между камнями.
В книге имеется краткий очерк истории врачебной деятельности на Кольском полуострове и приведены рекомендации автора для проведения мер к улучшению положения медицинской и культурной помощи саамам.
Этнограф Чарнолуский избрал темой своего исследования причины кочевания. Саамы так объяснили исследователю смысл своего существования; "Мы кочевой народ...На каждой тоне свой промысел, свое занятие.
Свой зверь для охоты, своя рыба. И сроки разные. Летом у моря живут, с апреля до сентября-октября...С середины сентября уже поехали на осенные кочевки - в озерах повить осеннюю рыбу, в тундре собирать оленей...Живем - одни в куваксах, другие - в вежах....а там уж и зимнее место придет - тут избушки...Теппо, лес близко, свадьбы играем, святки." (Чарнолуский, указ.соч.,стр.173).
Исследователь понял, что "смысл кочевничества определяется сущностью перемещений всем домом и связи с сезонностью промысповых занятий кочевников." (Там же,стр.173,174). К этому вопросу мы вернемся в следующей главе.
В 1977 году - спустя пол-века после экспедиции врача Иванова-Дятлова и этнографа Чарнолуского к Кольским саамам, действительный член Географического общества СССР, биолог А.Ф.Малеев совершил поездку по следам описанной выше "Лопарской этнопогической экспедиции 1927 года", посетил селения Ловозеро, Краснощепье, Чальмны-Варрэ, Каневку и др. с целью выявить сдвиги за 50 лет и собрать материал о сегодняшнем дне саамов.
В своем отчете о поездке, представленном Мурманскому отделению Географического общества СССР, Малеев сообщил о встрече в селе Ловозере с представителями саамской интеллигенции -учителем-пенсионером Л.Д. Яковлевым, бывшим предсельсовета Г.А. Фефеловым, зав. библиотекой О.В.Вороновой, которые рассказали о развитии саамской культуры за последние пол-века, о создании саамской письменности и ее значении, о нынешней жизни и чаяниях саамского народа.
Малеев совершил экскурсию на Сейдоэеро, осмотрел изображения на камнях, оставленные предками саамского народа.
В селе Каневке (здесь 177 чел.,24 семьи коми, 12 саамы, 9 русских, 6 украинцев, 1 ненцев; 4 стада оленей совхоза "Понойский", - 12 тысяч голов) выяснил, что молодежь возращается после учебы и армии в родное село, так как для них есть и работа, хорошо оплачиваемая, и добротное жилье. Путешественник встретился с пожипыми саамами, которые помнят довоенные годы, когда обучение в начальных классах проводилось на саамском языке. Продолжить работу в этом направлении помешала война. Люди среднего возраста поддерживают идею о возобновлении обучения саамскому языку.
Наблюдая над играми детей, Малеев заметил, что их не устраивают магазинные пластмассовые непрочные машины; они сооружат самодельные из дерева тракторы и прицеп. Для детей обыденным являются и самолет, и вездеход; они деловито крутят ручку приемника,
В селении Чальмны-Варрэ путешественник осмотрел петроглифы - рисунки на камнях человечков, оленей и собак, и прозорливо заметип: Трудно уверовать в то, что это культовые рисунки, доказать это - дело специалистов."
В селе Краснощелье посетил совхоз "Память Ленина" (7 стад, 18 тысяч голов), познакомился с изделиями из оленьих шкур, познакомился с даровитым мастером-строителем В.А. Матрехиным.
В село Сосновку (здесь 132 жителя. 4 семьи саамы, 4 коми, остальные русские и украинцы), где археологи обнаружили следы пребывания человека, живщего в 1 тысячелетии до н.э., Малеев прибыл поздно вечером. Попытка устроится на ночлег в комнате для приезжих не увенчалась успехом. Хозяйка легпа спать и через детвору передала, что уже поздно и она не будет вставать. Решил побеспокоить предсельсовета. Вышел молодой парень, прочитал документ путешественника и, зевнув, ответил: "Много вас тут ходят. Устраивайтесь, где хотите!" Это был Эдуард Юлин. саам по национальности.
Все же он его приютил. В дальнейшем выяснилась причина неприязни к непрошенным гостям. Юлин жаловался, что приезжие пишут разное, защищают диссертации, а народ от этого ничего не выигрывает. Местная учительница - уроженка Украины, волею судьбы очутилась в Мурманске, где закончила педучилище, рассказала Малееву о своей жизни. В Сосновку направлена после окончания училища по распределению. Муж спужит в Мурманске, ждут когда получит жилье, чтобы уехать из Сосновки.
Представленная информация о жизни и настроении людей в глубинке Кольского полуострова интересна в отношении мер, которые надлежит принят, особенно, для целенаправленной подготовки кадров, направляемых на дальнюю периферию нашего края. Важно, чтобы направляемые на работу специаписты не чувствовали себя в отрыве от привычной жизни и осознали долю своей ответственности по подъему культуры коренных жителей края.
К этому вопросу мы еще вернемся (см.гл.ХII).
Саамские словари
Ловозерье