Лопари

19. Лопари. Изд. "Русская земля. Область крайнего севера". Т I.//Издатель: Типо-литография М.П. Фроловой. С.-Петербург, 1899 г. №19.  [222]

По происхождению лопари — родичи мордве, вогулам и другим инородцам восточно-финского племени. Прежде лопари занимали весь север России (губ. Архангельскую и часть Олонецкой и Вологодской); теснимые более сильными соседями — корелами, финнами и позднее — русскими, они покинули, хотя и не без сопротивления, привольные места и ушли на Кольский полуостров, причем часть их заняла север Норвегии.

Русские давно были знакомы с лопарями; еще в XI столетии новгородцы упоминают о „Лопской земле“; монах Лазарь, живший в XIV столетии, говорит, что „около озера Онега лопляне и чудь, страшные сыроядцы близ места сего живяху. Многи скорби и биение и раны претерпех от сих зверообразных мужей“. Как и теперь, летом они кочевали, зиму жили в погостах (селениях). [222]

Стоит холодная зима. Реки, озера, болота скованы морозом; овраги и горные разселины завалены снегом. Блестя матовым блеском стелется тундра; не на чем остановиться глазу, ничто не радует взора, утомленного однообразием пустыни. Царит бесконечная ночь, день походит на серые сумерки, все как бы окутано туманом. Едва просвечиваю звезды, северное сияние, разбрасывая снопы желтых, зеленых и красных лучей, порой охватывает и горизонт и фосфорическим светом озаряет и горы, и леса, и тундру. Едешь час-другой, целый день, и в душу закрадывается какая-то непонятная тоска. Олени ,запряженные в легкие саночки (кережки), дружно бегут, постукивая широкими копытами. «Скоро ли погост?» нетерпеливо спрашиваешь возницу; он молча указывает рукою вперед, где чернеет что-то неопределенное — не то лес, не то гора и вдруг круто останавливает оленей. Продираешь смерзшиеся глаза. Да, это и есть лопарский погост. Полузаваленные снегом, сиротливо стоят четыреугольные деревянные срубы (тупа, пырт) с плоскими, односкатными крышами, засыпанными для тепла землей и снегом. Войдем в один из них.

Наружная дверь, на деревянных петлях, ведет в крошечные сени; в одной по[223]ловине пырта содержатся овцы, если таковые есть, хранится одежда, припасы; в другой живет лопарь с семьей. В пырте грязно и душно; когда освоишься с темнотой и нестерпимым запахом тухлого мяса или рыбы, то первое, что бросится в глаза, это очаг (камин) посреди комнаты, грубо сделанный из камней, едва скрепленных глиной; над очагом висит котел, выше — труба, прямо выпускающая наружу дым. Жилое помещение не велико: аршина 4 в длину и 2?—3 в ширину и вышину. В углу иконы и иногда плохие картины; вдоль стен скамейки, полки с посудой, стол. Одно, редко два окна пропускают мало света; вместо стекол в них вставлена слюда.

По наружному виду лопари и лопарки очень похожи друг на друга. Среднего роста, коренастые и крепкие, лопари имеют длинное, широкое туловище, короткие, несколько согнутые ноги; руки сравнительно с ростом очень длинны.

Как телесная, так и духовная природа лопаря выработалась под непосредственным действием окружающей природы; в постоянной борьбе с враждебными силами характер его закалился; он сделался мужественным, выносливым, смело смотрящим в глаза опасности; но дома и в сношениях с содедями лопарь добр, ве[224]сел, простодушен: путешественника, навестившого погост, каждый старается затащить в свою пырту и угостить всем, что есть лучшого в убогом жилище.

Лопарь честен. В последнее время, от сношений с русскими купцами и кабатчиками, в характере лопаря произошла перемена — и перемена к худшему. Купец надувает его во всем: продает негодный товар и всячески обсчитывает и теснит, принимая меха, оленьи шкуры и рыбу. Пройдя такую школу, доверчивый лопарь сделался подозрительным и пустил в ход оружие противника: за обман стал платить обманом; со своими же он по-прежнему, добр, честен и доверчив.

Среди лопарей редко можно встретить курящих; зато все мужчины, женщины, старики и дети пьют водку и ром, которые в изобилии доставляются им норвежскими и русскими промышленниками.

Летняя одежда лопаря — ситцевая рубашка (пайд) и такие же или суконные штаны, узкие внизу (сарги-птукс); верхнее платье напоминает русский кафтан. На голову он надевает мягкий остроконечный колпак из светло-серой шерсти, с узорчатой каймой, на ноги — туфли из оленьей кожи, с приподнятыми носками без каблуков. Зимой надевает печок — меховую одежду, видом напоминающую мешок, в кото[225]ром прорезаны отверстие для рук и головы; затем следуют меховые же штаны, оленьи сапоги, шапка, рукавицы,— и лопарь готов совершить дальний путь, в 30—35°-й мороз. Одежда лопарки — ситцевое платье, похожее на сарафан (кохт); на голове — у замужних шамшир, у девиц — перевязка. Шамшир по форме напоминает шлем древнего рыцаря; его обвязывают цветной материей, чаще всего красной, навешивают на него лоскуты, бисер, старые серебряные деньги и жемчуг, который добывают в реках Лапландии. У женщины, наряженной в шамшир, совсем не видно волос. Перевязка, носимая девушками, походит на цилиндр без дна; украшение те же, что и на шамшире. Все женщины носят в ушах сережки, на шее — ожерелья, кресты. Лопарку, одетую по зимнему, трудно отличить от лопаря.

Теперь посмотрим, чем кормится лопарь и как добывает себе пропитание?

Пищей лопарям служит мясо рыб, птиц и млекопитающих, которое они употребляют в свежем, вяленом и соленом виде. Ржаная мука в Лапландии очень дорога, а потому бедняки часто едят хлеб, испеченный из муки, на половину смешанный с сосновою корою. В будни лопари едят соленую рыбу, оленину или сало, срезанное с оленьих кишок; его моют, [226] набивают в кишки и вешают для просушки. В праздники стол разнообразится свежей рыбой и кашей, а потом лакомятся ягодами,— брусникой, морошкой, вороникой и др. Лопари едят очень много, что вполне необходимо в таком холодном климате.

Средства к существованию в прежнее время давали главным образом олени; теперь с сокращением оленеводства, первое место занимает рыбная ловля. Рыбу ловят зимой, но больше всего весною и летом. Как только повеет весенним теплом, лопарь покидает свою душную пырту и отправляется в путь; погосты пустеют. На берегу ручья или озера раскидывается летнее жилище — вежа, напоминающая шалаш. Посреди вежи на очаге постоянно горит огонь, чтобы помешать комарам войти в жилище; вверху отверстие для выхода дыма. В веже обыкновенно сидят, так как стоять возможно только в середине, у очага; обстановка та же, что была и в пырте.

Рыбу ловят преимущественно во внутренних водах, так как промышлять в море на лодках, да к тому же плохими снастями и невыгодно, и опасно; но в бухтах и заливах все-таки ловят сельдь, камбалу и треску. В реках и озерах ценной добычей является семга, когда она идет с моря в устья рек и даль[227]ше по течению для метания икры. Крупную рыбу чаще всего продают промышленникам. Смотря по улову, лопарь меняет стоянку раза 4 в год: выловив рыбу в одном месте, он переезжает на другое; здесь неудача — не третье и т. д.

Олень доставляет лопарю пищу и одежду, на нем совершает он свои зимние поездки, мчась в легких кережках без пути—дороги по снежному морю. Про оленя лопарь сложил много песен, которые и распевает в зимние вечера, сидя в пырте у очага.

Число оленей постоянно уменьшается: так в 1886 г. их было только 12.690 штук: то зверь зарежет, то охотник нечаянно подстрелит, приняв за дикого, то сам хозяин убьет или променяет на водку русскому купцу.

Охотятся за диким зверем и птицей лопари преимущественно зимою, но только крупного зверя бьют пулей. Плохим кремневым ружьем лопарь кладет на месте медведя, бьет лисицу, мелких же животных ловит силками, ловушками, западнями и кладет отравленное мясо. Охота год-от-году становится хуже: пушной зверь или истреблен, или ушел в дебри и горы, где с трудом отыскивает его даже такой терпеливый охотник, как лопарь. То же можно сказать и о пернатой дичи.[228]

Из всех родов охоты особенного внимание заслуживает охота на медведя. По мнению лопаря, медведь самое умное животное; дух покойного медведя, убитого людьми, облекается в новое тело, если труп хорошо зарыт. Увидев зверя, охотники уговаривают его не нападать на них, а дать время изготовиться к встрече. Когда медведь убит, лопари окружают его, кланяются, и поют песни, восхваляя свою храбрость. В заключение церемонии охотники кладут ему в пасть кусок соленой рыбы, приговаривая: „Не говори дома, что ты был в гостях и тебя не накормили. Пусть придут другие, мы и их накормим“.

Кроме рыболовства, оленеводства и звероловства, почти все лопари занимаются дублением кожи для себя и на продажу, некоторые строят лодки, делают из бересты чашки, корзины, рубят лес, нанимаются караулить становища крупных рыбопромышленников, выстроенные на берегу моря, и т. д.

К полной оседлости, связанной с обработкой земли, из лопарей перешли очень не многие; огромное большинство, попрежнему, кочует, подвергаясь всем неудобствам подобной жизни; вежи дают плохую защиту от ветра, холода и сырости, потому-то среди лопарей часты заболевания; детская смертность также велика; ме[229]дицинской же помощи получить не откуда, ибо на всю Лапландию только один доктор. Случается, что при перекочевках, семьи, хотя и с горестью, бросают своего тяжело больного родича, который не вынесет трудных переходов. Выздоровеет больной, он отыщет свою семью; в противном случае на обратном пути родичи похоронят его тело.

Лопари христиане, но вообще язычество еще сильно среди лопарей; оно живет в преданиях, песнях и обычаях народа. Суеверия гнетут лопарей, мешают им пользоваться жизнью, развиваться; осветить дальнейший путь и улучшить быть может, главным образом, школа, но к сожалению, до последнего времени школа отсутствовала и спсобное лопарское племя не имело в среде своей грамотных; почти не было и людей, посвятивших себя великому делу — просвящение лопарей… Тем с большим уважением должны мы помнить немногочисленные имена тружеников неутомимо сеявших семена просвещения; один из них священник К. Щеколдин уже более 20 лет работает в глуши Лапландии, обучает грамоте лопарских детей и наставляет взрослых. 2 года тому назад возобновлен был Печенгский монастырь; монахи открыли школу, завели отличное хозяйство и лопари,[230] приходя на богомолье, поучаются здесь не только словом, но и живым примером.

© Текст, К. Спасский, 1899

© OCR И. Ульянов, 2008

© HTML - И. Воинов, 2008